Люди и компьютеры
С появлением компьютеров шахматный мир сильно изменился за последние 10-15 лет. Прежде всего произошёл у людей перелом в мировоззрении. Если раньше представлялось невозможным, что машина когда-нибудь сможет обыграть человека в шахматы, то сегодня уже наоборот, мало кто верит что человек сможет оказать шахматной программе хоть какое-то сопротивление. Современные шахматные движки играют на несколько порядков сильнее лучших гроссмейстеров мира.С появлением компьютеров шахматный мир сильно изменился за последние 10-15 лет. Прежде всего произошёл у людей перелом в мировоззрении. Если раньше представлялось невозможным, что машина когда-нибудь сможет обыграть человека в шахматы, то сегодня уже наоборот, мало кто верит что человек сможет оказать шахматной программе хоть какое-то сопротивление. Современные шахматные движки играют на несколько порядков сильнее лучших гроссмейстеров мира.
Более того, теперь у всех есть мощные компьютеры и каждый себе легко может установить мощную шахматную программу, чтобы с ней тренироваться, анализировать партии, готовиться к турнирам. Вот интересно, если переместиться в прошлое лет на 70 назад и рассказать людям обо всём этом, то какая будет реакция? Думаю, если повезёт, то в дурдоме не закроют Так быстро меняются времена, технологии, взгляды на жизнь. И сейчас сложно представить что будет ещё лет через 50-100.
Благодаря изобилию разных шахматных программ, шахматистам стало гораздо удобнее готовиться к турнирам, тренироваться, учить теорию. Всё теперь максимально автоматизировано, есть мгновенный доступ практически к любой информации, к партиям любого шахматиста. Удобно стало изучать дебюты. Уже не нужны тетради, вырезки из газет и журналов, обычные книги-энциклопедии, потому что достаточно отсеять в базе денных партии по нужному дебютному варианту, диапазону рейтинга шахматистов, временному промежутку, скомпановать из результатов дерево в один файл и сразу можно все актуальные варианты и идеи этого дебюта просмотреть на мониторе. Даже время не нужно тратить чтобы расставлять фигуры на обычной доске, они автоматически летают на экране монитора. И при просмотре можно и шахматный движок фоном включить, чтобы контролировал силу ходов, показывал ошибки, подсказывал идеи. Так можно очень быстро и качественно подготовиться практически по любому дебюту.
Ещё лет 30 назад на такую же подборку материала, его систематизацию, консультацию с гроссмейстерами могли бы уйти месяцы, если не годы. А сейчас час посидел за компьютером и всё готово. Плюс соперник для тренировок всегда с тобой. И не только на обычном компьютере, но и на телефонах. Потому что телефоны уже сами как компьютеры. Достаточно установить приложение и гроссмейстер, готовый с тобой играть в любое время суток, у тебя всегда в кармане. Причём будет играть на таком уровне, на каком ему скажешь: хоть как начинающий, хоть как чемпион мира. А потом можно занести партию в компьютер, поставить на анализ и он тебе её полностью прокомментирует, укажет на ошибки, где мог сыграть лучше.
Так, даже не выходя из дому, можно научиться играть в шахматы на уровне чемпиона мира. И кто знает, может как раз сейчас и начнут появляться никому неизвестные игроки уровня топ-гроссмейстеров. Которые тренировались дома, достигли со своим компьютером рейтинга в 2750 и решили что пора теперь и в свет выходить, побеждать все турниры один за другим. А что, сценарий очень даже правдоподобный. Вот посудите сами: для достижения уровня элитного гроссмейстера нужно около 10 лет регулярных тренировок. А когда шахматные программы вышли в продажу и стали доступны широкой аудитории? — где-то в 2005 году уже было несколько весьма сильных программ. И вот если представить, что в это время кто-то начал упорно ежедневно тренироваться с программой, то сейчас, когда на дворе уже 2017 год, можно ожидать появления самородков, которые будут беспощадно бить всю шахматную элиту. Очень хотелось бы на это посмотреть
И в целом шахматы стали довольно удобным видом спорта. Соперник всегда есть в телефоне. Не нужно выделять для тренировки особое время, место, не нужна спортивная форма. Появилось немного свободного времени — достал телефон, сыграл партейку. И так в течении дня можно успешно тренироваться довольно часто. Или если неинтересно с компьютером, то можно зайти на какой-нибудь игровой сервер и также играть с людьми. Даже в шахматный клуб ходить не нужно — он тоже всегда в кармане.
Но, как и всё в этом двойственном мире, каждое явление имеет как позитивные стороны, так и негативные. О позитивных моментах уже сказано достаточно. Может даже вообще теперь показаться что всё теперь настолько замечательно, что компьютеры принесли буквально шахматный рай. Но как бы не так. Есть и много негативных моментов. Появилась проблема читерства. Технологии продолжают стремительно развиваться и у людей всё больше возможностей появляется использовать помощь компьютера. А организаторам турниров всё сложнее становится контролировать шахматистов, чтобы всё было честно. Всё чаще появляются скандальные случаи, когда относительно слабый шахматист вдруг начинает играть пунктов так на 700 сильнее своего уровня.
И даже на высоком уровне гроссмейстеры иногда подозревают друг друга в использовании компьютера, вплоть до скандалов. Но такие случаи довольно редки. На мой взгляд, в подавляющем большинстве случаев всё проходит честно. Тем более на таком уровне используются самые современные технологии контроля, чтобы никакое внешнее послание никаким образом не дошло до игрока.
А вот рядовые турниры контролировать гораздо сложнее. И уже давно перестали откладывать партии. Теперь партия играется полностью от начала и до конца даже если 7 часов будет длиться. Ведь откладывать уже нет смысла. Потому что доигрывать партию потом будут уже не столько шахматисты, сколько их компьютеры. И это очень плохо, потому что в советское время откладывание партии было очень сильным фактором роста шахматиста. Когда он приходил домой и начинал долгими часами анализировать позицию, искать планы, идеи, вникать в её суть. И на следующий день при доигрывании начиналось именно противостояние шахматного понимания, кому лучше удалось проанализировать позицию и вникнуть в её суть. Это здорово поднимало класс игры.
Конечно, и сегодня можно брать разные позиции, анализировать сколько хочешь. Но это уже совсем другое. Не будет такой сильной мотивации и напряжения, не будет сильного желания постичь суть позиции, найти единственно верное решение. Потому что доигрывать эту позицию ни с кем не нужно, турнирное положение от этого не зависит. Нет того стрессового фактора, который бы заставлял напрягаться и выходить за рамки своих возможностей. Теперь это приходится делать только во время самой партии. Поэтому и игра по переписке потеряла всякий смысл.
Далее, «благодаря» компьютерам, шахматная теория настолько развилась, что практически исчерпала себя. За последние 10 лет теория продвинулась во много раз больше, чем за всю предыдущую историю шахмат. Уже глубоко проанализированы практически все существующие дебютные системы и их ответвления. Раньше шахматист мог разработать какую-то ошеломляющую новинку, придумать дебютную ловушку. А теперь всё изучено и изъезжено вдоль и поперёк. И довольно сложно теперь чем-то удивить опытного эрудированного шахматиста.
Поэтому шахматная игра на высоком уровне в каком-то смысле иссушилась, потеряла свою былую зрелищность, творческие порывы, неожиданные идеи. Стала уж слишком технична и нацелена на результат. Вообще, современные гроссмейстеры на самом деле редко играют в шахматы, как это ни странно звучит. Скорее соревнуются в теоретической подготовке, играют одни и те же заезженные схемы. Поэтому часто получаются скучные ничьи.
Но конечно, есть и довольно яркие творческие шахматисты, которые стараются играть нестандартно, творчески. Например, молодой венгерский гроссмейстер Ричард Раппорт играет весьма неординарно. И нередко делает настолько удивительные ходы, что зрители остаются крайне удивлены. И хотя Раппорт частенько попадает в трудные позиции от чрезмерной оригинальности, но зато нередко и выигрывает в довольно красивом эффектном стиле.
Украинский гроссмейстер Василий Иванчук тоже довольно яркая творческая личность. Играет все дебюты подряд, под настроение. Поэтому к нему невозможно подготовиться, никогда не знаешь как будет сегодня играть. И за доской он по-настоящему творит. Если есть вдохновение, то может обыграть кого угодно, хоть Крамника, хоть Карлсена.
Хорошо, что такие яркие творческие личности разбавляют ряды чрезмерно прагматичных и техничных шахматистов. Так появляется больше болельщиков, больше людей начинают интересоваться шахматами. Но если вернуться к влиянию компьютеров и шахматной теории, то теперь жизнь шахматистов усложнилась в том плане, что нужно уж очень много учить теории. Раз в 10 больше, чем в докомпьютерную шахматную эпоху. И поэтому шахматистам очень сложно справляться с такой нагрузкой, часто забывают варианты, которые вроде бы учили.
Но, как показывает убедительный пример Магнуса Карлсена, вовсе необязательно учить много теории. Есть и другой подход к шахматам. Новый молодой чемпион мира одерживает победы благодаря своему шахматному пониманию и мастерству, а не знанием теории. Более того, Магнус Карлсен даже хуже знает теорию, чем большинство гроссмейстеров из первой мировой двадцатки. Поэтому в дебюте преимущество чаще у его соперников. Но зато начиная с миттельшпиля он постепенно выравнивает позицию и начинает переигрывать соперника. Часто выигрывает в эндшпиле, когда соперник вымотан и начинает ошибаться. Таким образом, Магнус Карлсен доказывает, что главное просто уметь играть в шахматы, а не знать теорию.
Как видим, компьютеризация сильно изменила шахматный мир. Некоторые жанры шахматной игры вовсе исчезли (игра по переписке, игра с откладыванием и последующим доигрыванием). Но зато появляются и новые жанры. Например, «пуля», когда по интернету играют с контролем времени 1-2 минуты на партию. Там особый азарт и задор. Хотя от такой игры потом страдает игра в нормальные классические шахматы. Способность рассчёта вариантов укорачивается до полутора ходов и появляется рефлекс быстро сделать ход, а потом думать.
Другой популярный жанр — «адванс». Когда шахматисты играют при помощи компьютера. Смотрят какие компьютер считает варианты, какие ходы рассматривает для данной позиции как сильнейшие. И потом, прибавляя своё человеческое понимание, выбирают лучший по их мнению ход из предложенных компьютером. Но такой жанр мне тоже как-то не очень нравится. Потому что компьютер становится костылём, без которого потом сам думать не можешь. Появляется рефлекс по любому поводу запускать шахматный движок, чтобы он за тебя думал и анализировал позицию.
В целом от всего этого шахматы потеряли часть своей человечности. А ведь эта игра была создана для людей, а не для компьютеров. Вот в советское время какой ажиотаж был вокруг шахмат. С каким интересом и энтузиазмом люди следили за турнирами, матчами. Глядя на демонстрационную доску сами считали варианты, думали как бы они здесь сыграли и потом ход гроссмейстера часто оказывался неожиданным и приводил зрителей в восхищение. А сейчас комментаторы вооружены компьютером, на экране трансляции партии висят компьютерные оценки. Комментатор быстро заглядывает в базу данных, рассказывает кто как играл в этой позиции, как ошибался, потом включает компьютер, прикидывает варианты и всем картина полностью ясна.
Играющим гроссмейстерам только остаётся или повторить эту оценку и сделать сильнейший ход, который от них ожидают, или сделать неожиданный для компьютера ход, что в 95% случаев означает что он слабый. И теперь, если гроссмейстер играет очень хорошо, то все это воспринимают как должное. А если допускает ошибки (т.е. играет не по компьютеру), то начинают думать почему же он так слабо играет. А ты сам сядь на место шахматиста и без компьютера и попробуй сделать 40 точных ходов подряд
Когда шахматные программы только начали появляться, то проводились матчи, турниры людей против компьютеров. Это было очень интересно. Например, противостояние Гарри Каспарова и программы Deep Blue в 1996-1997 гг. Было два напряжённых интереснейших матча. В первом выиграл Гарри Каспаров со счётом 4-2. А во втором уже победил компьютер со счётом 3,5-2,5.
Следующее яркое противостояние компьютера и человека было в 2002 году, когда сражались чемпион мира Владимир Крамник и программа Deep Fritz. Матч закончился вничью со счётом 4-4. А в 2006 году Deep Fritz уже победил Крамника со счётом 4-2. Были и другие противостояния людей и компьютеров. Но потом такие матчи прекратили проводить. Особенно когда компьютеры стали слишком сильны. Считается, что уже нет в этом смысла, потому что у человека нет никаких шансов. Но я с этим несогласен. Верю, что возможности мозга безграничны и если их все задействовать, то компьютеру нечего будет противопоставить. Нужно только найти способ проявить эти возможности. Или вообще выйти на уровень озарений, входить в такое состояние, в котором великие музыканты и художники творили свои шедевры, а учёные совершали открытия. Наверняка и в шахматах можно войти в подобное состояние, когда и компьютер будет нипочём.
Было бы очень интересно сейчас смотреть на сражения компьютера и человека. Даже единичные факты побед уже будут говорить о том, что человек в принципе сильнее, просто не может одинаково хорошо считать в течении всей партии и не допускать неточностей. Человек всё же устаёт, выматывается, а у компьютера нет этого недостатка и он может сколько угодно играть на одном уровне. Жаль, что сейчас такие сражения не практикуются. Потому что это были бы не просто партии, а философия, влияющая на мировоззрение. Людям всегда будет интересно кто сильнее — машина или человек. Об том свидетельствует даже ошеломляющий успех фильма «Матрица».
Можно было бы аккуратно включить компьютер как игрока в какой-нибудь супер-турнир, но вне зачёта. Вот к примеру, проходит турнир по круговой системе. Если количество гроссмейстеров нечётное, то каждый день кто-то отдыхает. А вместо того, чтобы отдыхал, можно его усадить играть с компьютером. Причём по такому правилу, что если сумеет сделать ничью или даже выиграть, то получит дополнительные пол очка или очко соответственно. Таким образом, гроссмейстеры будут хорошо мотивированы сражаться против компьютера в «выходной», потому что есть дополнительный шанс улучшить своё турнирное положение. А зрители за такой партией будут следить с не меньшим интересом, чем за обычными партиями между людьми.
Вряд ли эта мысль дойдёт до шахматных верхов и организаторов супер-турниров, но для начала хотя бы пусть будет просто высказана в пространство. Вдруг когда-нибудь долетит по назначению или кто-то подумает точно также
«Прорвись и раздави»
В те дни шахматные компьютерные программы могли продумывать лишь ограниченное количество ходов наперед, пять или шесть. Леви тянул свое время и искал возможности, которые могли бы позволить ему взять инициативу на себя.
«Моя долгосрочная цель лежала дальше, чем она могла видеть, и неизбежно происходило то, что программа завязывала себя в узлы, — говорит он. — Тогда, в какой-то момент в игре моя позиция становилась настолько сильной, что я мог прорваться и раздавить ее».
И все же противокомпьютерные тактики не стали неактуальными после 1989 или даже после 1997 года. Борис Альтерман, израильский гроссмейстер, прославился после серии матчей против компьютеров в 90-х и начале 2000-х, подобной стратегией «Стены Альтермана». Он играл от обороны, прячась за рядом пешек, зная, что чем больше фигур на доске, тем сложнее компьютеру рассчитать преимущество из-за большого количества возможных ходов, которые нужно рассмотреть.
«Я бы сказал, что это одна из лучших тактик, которую я использовал в знаменитых матчах после компьютеров», — говорит Альтерман.
Шей Бушинский, шахматный программист, разработавший программу Junior вместе с Амиром Баном, давний друг Альтермана. Он вспоминает, как работал с ним над Junior в начале 2000-х, когда еще оставались важные направления игры, в которых люди могли бы преуспеть против машины.
Возьмем вот этот пример, в котором Junior (играя белыми) побеждается по большей части оборонительной стратегией гроссмейстера Йеруна Пикета (играющего черными). Один из комментаторов пишет: «Прекрасные противокомпьютерные шахматы! Просто посмотрите на игру Джуниора после 12 хода — он ничего не совершает и просто переставляет фигуры, пока Пикет (sic) выстраивает сокрушительное нападение».
Были и люди, которые поняли, что шахматные программы не всегда имеют хороший код. Саймон Уотерс, британский шахматный энтузиаст, обнаружил несколько ошибок программирования в популярной бесплатной программе GNU Chess.
«Была проблема с хронометражем, так что в некоторых моментах она не оставляла себе времени подумать, даже если имела время на часах», — приводит он один из примеров.
Шахматные компьютеры появляются в теории.
Реальную историю компьютерных шахмат принято вести с 1951 года. Тогда произошло два события.
Английским математиком Аланом Тьюрингом был написан алгоритм, при помощи которого машина смогла бы играть в шахматы, но только в ее роли выступал сам изобретатель.
Программа из-за отсутствия доступа к компьютерам в работе ни разу не проверялась. Зато в истории сохранено название — «бумажная машина Тьюринга». Чтобы сделать ход, требовалось минимум полчаса.
Тогда же американский математик Клод Шеннон опубликовал первую статью о шахматном программировании. Ученый отмечал теоретическое существование в шахматах лучшего хода, а также практическую невозможность его нахождения.
Падение последнего интеллектуального бастиона: действительно ли компьютер-шахматист сильнее человека?
На написание этого обзора натолкнул пост «Секрет древней игры го. Почему компьютер до сих пор не обыграл человека?», опубликованный 25 мая. В самом посте, и, тем более, в комментариях, было много сказано по поводу компьютерных шахмат вообще и матча Deep Blue — Каспаров (1997) в частности. Понятно, что сейчас, спустя уже без малого двадцать лет, мало кому интересны все подробности того матча: компьютеры развиваются с колоссальной скоростью, современные смартфоны легко дадут фору компьютерам того времени, да и возможно, сами шахматы несколько утратили популярность последнее время — по каким причинам — это уже тема отдельного разговора.
Впрочем, некоторые подробности, судя по всему, действительно неизвестны, а подробности эти таковы, что заголовки о “падении последнего интеллектуального бастиона” — не более, чем газетный прием, ибо случившийся по итогам матча, по сути, скандал, в силу своей шахматной специфичности вряд ли был бы интересен широкой публике. Нет, я, несмотря на то, что всегда являлся поклонником Гарри Кимовича Каспарова (исключительно в шахматном плане), не собираюсь его оправдывать за то поражение и пытаться доказать, что все было совсем не так, как сейчас общеизвестно. И уж тем более целью не является опровержение некоторых комментариев на шахматную тему к посту хабраюзера alizar. Единственная цель — рассказать некоторые подробности того, что именно произошло в Нью-Йорке в начале мая 1997 года, и почему результат этого противостояния, по мнению автора, на самом деле никому ничего не доказал.
Сразу оговорюсь: автор не является высококвалифицированным шахматистом. Возможно, некоторые, чисто шахматные моменты в данном материале, могут быть раскритикованы людьми, занимающимися шахматами профессионально. Также, увы, автор не силен ни в теории игр, ни в шахматном программировании, и попытается лишь высказать мнение частично шахматиста, частично знакомого с компьютерами, а не создать Всемирную и всемерную энциклопедию Шахматного Программирования.
Недостаточно быть хорошим игроком; вы также должны хорошо играть
(З.Тарраш)
История шахматного программирования началась, по сути, сразу же с обычным программированием. Искусственный интеллект, возможность его создания, волновали людей издавна, и программируемая вычислительная техника оказалась более подходящим средством для поиска такой возможности, чем человек, который обыгрывал Наполеона, сидя в тумбочке. Первые шахматные программы были, впрочем, соперниками лишь друг другу: в силу огромного количества вариантов шахматных партий, речи о полном переборе не было, и нет, кстати, и по сей день. (И не предвидится (с) Швондер.) Это не мешало шахматным программам периодически удивлять профессиональных шахматистов как неожиданно лучшими ходами (что объясняется в первую очередь тем, что форсированные варианты компьютер считает все же быстрее и точнее), так и внезапными просмотрами мата в пару-тройку ходов ради спасения ферзя. Однако, если в тактике даже сравнительно слабые компьютеры были вполне себе сильны, то вот в позиционной игре все было очень печально — если еще как-то можно было научить программу, что ферзь дороже пешки (что в некоторых случаях приводило к вышеупомянутым просмотрам мата), то научить оценке позиции, на которой, собственно, вся партия и держится, возможным не представлялось. Это и неудивительно — правильная оценка позиции — это задача непростая даже для шахматистов-разрядников, единого рецепта нет, даже две практически одинаковые позиции, отличающиеся лишь положением одной пешки, могут иметь противоположные оценки.
С течением времени, впрочем, прогресс стал брать свое. Дебютные библиотеки позволили программам не “плавать” в начальной стадии партии — такие “плавания” нередко приводили к окончанию партии еще в дебюте — все же, несколько столетий опыта и рост дебютной теории с начала ХХ века давали человеку немалую фору. Дебютные библиотеки эту фору не просто устранили — в отличие от человека, компьютер теперь мог разыграть абсолютно любой дебют, уйти от любой дебютной ловушки, да и сам, соответственно, мог в любую ловушку поймать! Шахматистов, знающих все дебюты, не бывает — есть понятие “дебютный репертуар” — это некоторое количество начал, использующихся шахматистом. Человек может этот репертуар расширять, пополнять, готовить, например, новые дебюты к новому турниру, но с появлением у компьютеров в памяти дебютной энциклопедии человек стал проигрывать в этом компоненте. Кстати, фора тут вышла двойная: в отличие от компьютера, который по сути, играет по дебютной библиотеке, человек в ходе партии подсмотреть в дебютную энциклопедию не может. Единственный вариант уравнять тут шансы — неправильные начала, не внесенные в энциклопедии, причем, максимум шансы получится именно уравнять — человек ведь также не имеет возможности применить багаж своих дебютных знаний.
Надо сказать, что проблема дебютных знаний и их чрезмерной распространенности и доступности волновала и самих шахматистов. Так, совершенно нормальными в профессиональных шахматах стали ситуации, когда игроки сделали по 30-40 ходов, и ничего нового в них не было — все эти ходы уже были в другой партии. (Тут, конечно, дело касается не только дебюта, но, как правило, такие ситуации были связаны в первую очередь с дебютными спорами, и некий вариант мог отстаиваться и в глубоком миттельшпиле, и даже в эндшпиле!) Либо ситуации из партий гросс- и супергросс- мейстеров — партия до 20 ходов, обычно — 16-18, все “из книжки” и соглашение на ничью — потому что позиция теоретически ничейна. Спасением виделись Шахматы Фишера, они же Шахматы-960, где фигуры в начальной позиции могут располагаться произвольным образом. Увы (или к счастью?), обычные шахматы этот вариант вытеснить не смог. Почему — сказать сложно, но рискну предположить, что профессиональным шахматистам он не был вполне интересен, им и в стоковых дебютах хватало, чем заняться, а остальным — не давал никаких преимуществ — см. комментарий Каспарова. В самом деле, дебютные принципы не поменялись — “развивай фигуры как можно быстрее и безопаснее и мешай делать то же самое сопернику”, и тот, кто эти принципы понимал в стандартных шахматах — не перестал их понимать и в фишеровских, а кто двигал фигуры исключительно по памяти из справочника и при любом отклонении впадал в панику — стал в эту самую панику впадать гораздо быстрее, на 2-3 ходу.
Гораздо лучше в теории дела обстояли с эндшпилем. Особенно с малофигурными окончаниями — чем меньше фигур — тем лучше. Такие ситуации, в отличие от дебютов, просчитывались куда как проще: фигур-то гораздо меньше! Да и ограничения по количеству ходов способствовали (см. Правило 50 ходов). Так или иначе, компьютеры получили возможность пользоваться Эндшпильными таблицами Налимова и это, пожалуй было еще большей победой, нежели дебютные библиотеки. Впрочем, человек тут имел свои козыри — например то, что множество вариантов шахматных окончаний можно было играть, практически не считая варианты, а пользуясь известными алгоритмами, самый знаменитый пример (первый этюд, вероятность возникновения подобных мотивов в реальной партии достаточно высока).
А вот в миттельшпиле человек оставался хозяином положения. Да, совершенствовались алгоритмы для оценки позиции, да, компьютеры считали все дальше и глубже, но оставалось одно, то, из-за чего компьютеры так пока что и не стали ни писателями, ни композиторами: план. Если в дебюте компьютер мог двигать фигуры исключительно “по книжке”, а в эндшпиле — придерживаться неких алгоритмов, то с планом были трудности. Да, очевидно, если при оценке позиции машина находила у соперника слабые места — то могла делать ходы, направленные на их использование. Если слабые места были у машины — то она могла предпринимать действия для защиты. Однако, живой шахматист не будет руководствоваться только своим планом — он попытается определить планы соперника. Замечательная задача для ИИ. Вот только выполнимая ли?
В 1996 году представители компании IBM предложили Гарри Каспарову сыграть матч против их шахматной программы «Дип Блю» с призовым фондом в $500 тыс. «Дип Блю» — суперкомпьютер на базе системы RS6000, состоящий из 32 узлов, каждый из которых состоял из 512 процессоров, аппаратно оптимизированных для шахматной программы. Производительность «Дип Блю» соответствовала 11,38 GFLOPS, и компьютер мог оценивать до 200 млн позиций в секунду (Википедия).
Тринадцатый чемпион мира Гарри Каспаров всегда считал свое занятие прежде всего творчеством. То есть, тем, что машине недоступно и не будет доступно никогда. Каспаров говорил:
“Если компьютер сможет превзойти в шахматах лучшего из лучших, это будет означать, что ЭВМ в состоянии сочинять самую лучшую музыку, писать самые лучшие книги. Не могу в это поверить. Если будет создан компьютер с рейтингом 2800, то есть равным моему, я сам сочту своим долгом вызвать его на матч, чтобы защитить человеческую расу.”
По иронии судьбы, именно Каспаров стал первым чемпионом мира, проигравшим компьютеру. Первая же партия матча Deep Blue — Каспаров (Филадельфия, февраль 1996 г.) принесла сенсацию — Чемпион Мира повержен машиной. Увы для поклонников ИИ — уже во второй партии чемпион мира реваншировался, а после еще двух партий, завершившихся вничью, выиграл дважды, доказав таким образом, что чемпион мира — это чемпион мира. Все же, было уже понятно, что компьютерные шахматы — это реальная сила, и что во втором матче, который IBM предложила спустя чуть более года, чемпиону-человеку придется постараться, чтобы защитить человеческую расу.
Второй матч Каспарова с “Темно-синим” начался, наверное, даже с огорчительного для любителей интриги результата — Каспаров выиграл белыми легко, избрав неправильное начало (точнее, этот дебют вполне можно классифицировать, как Дебют Рети). Казалось, все ясно, идея Каспарова проста — лишить соперника первого козыря, дебютной библиотеки, и играть просто в шахматы, что машине не дано. Конечно, отойти от теории при игре черными гораздо сложнее, тон ведь задают белые, и тут Каспаров, вероятно, надеялся на Испанскую партию, ту самую, которую в количестве восемнадцати штук играл сам Остап Бендер — старинный дебют, где отыграть по книжке сам дебют мало, надо уметь играть миттельшпиль. И тут-то и началось.
Тот не шахматист, кто, проиграв партию, не заявляет, что у него было выигрышное положение
(И.Ильф)
Итак, сначала — только игровые факты. Партии игрались с контролем 2 часа на 40 ходов (классический контроль времени). Играя черными, Каспаров попытался оживить позицию с помощью жертв, машина эти жертвы отклонила, и в итоге, чемпион мира, оказавшийся в сложнейшей позиции, сдался. Все просто и ясно. Далее часть описания и цитат заимствована отсюда (там же можно посмотреть всю партию №2), часть — описана автором.
По мнению чемпиона, первый звоночек прозвенел на 35 ходу — суперкомпьютер, до этого тративший не более трех минут на ход, задумался на четверть часа. Еще шесть минут — над следующим ходом. Результат был еще более неожиданным — компьютер отклоняет жертву пешек черными.
По условиям, после каждой партии IBM предоставляла распечатки анализов, которые компьютер производил во время каждой партии. По словам Каспарова, вариант, избранный машиной, ей же был оценен, как неясный, в отличие от принятия жертвы, которое машина оценивала как выгодное для себя. “Очень мило. Мы имеем дело с уникальным событием, Машина отказывается от выигрыша трех пешек, потому что ей якобы “неясно” — Г.Каспаров.
Партия продолжалась, и двигалась к логическому финалу, который в конце концов и наступил — Каспаров сдался. Однако чудеса на этом не закончились. Как выяснилось практически сразу — чемпион мира сдался в ничейной позиции. Казалось бы, обвинять тут некого, кроме самого потерпевшего. Но все не так просто. Каспаров сдался, просто поверив, что машина непогрешима. И ошибся. Своим последним ходом в партии машина допустила грубейшую тактическую ошибку, после чего черные могли закончить партию вничью. Удивление Каспарова после партии вполне понятно: машина, нашедшая сильнейший позиционный ход, который оказался не под силу даже многим белковым шахматистам, то есть, обошедшая людей на их же территории — в позиционной игре, тут же проиграла на своей территории, где она не может ошибаться — допустив элементарный тактический зевок?
Эти вопросы до сих пор остаются вопросами, а матч, тем не менее, продолжался. Три партии завершились вничью. Была ли шестая партия для Каспарова своеобразным финалом? Финалом в матче за честь и ум человеческой расы.
В шахматах выигрывает тот, кто ошибается предпоследним
(С.Тартаковер)
Пожалуй, с точки зрения компьютерных шахмат, в шестой партии не произошло ничего интересного. Вопросы в этой партии в основном к чемпиону мира — каким образом он мог сделать ход 7.… h6? Компьютер тут же пожертвовал коня и позиция черных покатилась под откос. После 19-го хода белых Каспаров сдался. Единственное его достижение в данной партии — это то, что официально она не стала самым быстрым поражением в его карьере — шахматные статистики не учитывают партии человека с компьютером. Хотя формально, как вы поняли, это именно такая партия.
Дальше было менее интересно — якобы, IBM отказалась предоставлять логи анализов этой партии, что, судя по всему, неправда (см. ссылки внизу), а предложение Каспарова сыграть еще один матч было встречено корпорацией оригинально — герой матча (Deep Blue) был демонтирован и сдан в утильмузей. Впрочем, это как раз легко объяснить тем, что так или иначе, но чемпион мира был побежден, цель достигнута, а выкладывать еще раз круглую сумму для утешения Каспарова в IBM как-то не очень хотели.
И все же, что доказали эти матчи? Что человек повержен? Если брать оба матча Каспарова с DB — то счет остался в пользу Каспарова — 6,5-5,5. Если даже брать только второй — то во-первых, наверное, статистически результат 2-1 в пользу одной стороны (без учета ничьих) ничего не доказывает. Во-вторых, поражение Каспарова в шестой партии — из-за явного зевка — вряд ли на основании такой грубейшей ошибки (я молчу про сдачу Каспаровым второй партии в ничейной позиции) можно доказывать силу шахматной программы.
После переезда Deep Blue в музей, люди, разумеется, не перестали играть в шахматы с компьютером. Однако, о подобных матчах вообще не слышно, гроссмейстеры теперь предпочитают более экзотические виды использования компьютера. Может, ведущие гроссмейстеры просто боятся поражений от машины? Почему тогда владельцы суперкомпьютеров, авторы мощных шахматных программ, не заявляют, мол, вот мы предложили матч, а чемпион мира отказался? Скорее всего дело действительно в падении интереса к шахматам, интереснее сейчас ставить другие задачи перед ИИ, а поражение от машины в шахматы, пусть даже и чемпиона мира — кому оно интересно, ведь “уже давно машина выиграла у чемпиона мира”.
